Год издания рассказа: 1957

Рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать следует согласно школьной программы. Туда он был включен еще во времена СССР и с тех пор завоевал немалую любовь в сердцах нашего читателя. По рассказу «Последний дюйм» снят одноименный фильм, да и сам писатель стал известен в нашей стране именно благодаря этому рассказу.

Рассказа «Последний дюйм» краткое содержание

В рассказе «Последний дюйм» кратком содержании вы узнаете о выходце из Канады – Бене. Еще на родине он стал хорошим пилотом и теперь летал над берегами Египта с геологами в поисках нефти. Его любили и уважали за то, что он мог посадить самолет практически в любом месте. Но в последнее время руководство нефтедобывающей компании оставило попытки найти нефть и Бен перебивался случайными заработками. В то же время жена, не выдержав походных условий жизни, вернулась в родной Массачусетс. При этом она оставила их десятилетнего сына с отцом, что для Бена было сравни наказанию. Ведь общего языка с сыном он некогда не находил, да и собственно говоря особенно не пытался.

Далее в рассказе Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать можно о том, как в порыве чувств Бен решил взять сына с собой в полет на Красное море. Здесь Бен хотел поснимать акул, ведь телевизионные компании хорошо платили за каждый метр пленки с такими снимками. В полете он пробовал научить сына управлять самолетом, пока не довел его до слез очередным своим окриком. Но во время посадки он заставил сына смотреть за посадкой настаивая, что все дело в последнем дюйме.

Если далее читать рассказ «Последний дюйм» кратко, то вы узнаете, как в Акульей бухте Бен занялся съемками. Акулы были достаточно агрессивны, а одна кошачья акула проявила слишком уж живой интерес к Бену. Из-за этого он поспешил выбраться на берег. Здесь он решил устроить обед во время которого обнаружил, что взял только пиво для себя, не позаботившись о своем сыне Дэви. Да и расспросы сына о том, как еще можно попасть в Акулью бухту не тронули Бена. Ведь он даже не понял, что сын боится остаться здесь один если с ним что-то случится.

Если дальше рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать краткое содержание, то вы узнаете, что несмотря на страх Бен решается на новое погружение. Ведь на деньги, вырученные от съемок он надеется отправить Дэви к матери. На этот раз он ныряет с лошадиной ногой. Но кошачья акула бросается на него, а не на ногу. Бен едва смог выбраться на берег. Его правая рука была почти оторвана, левая сильно повреждена, а ноги сильно пожёваны. Только теперь Бен понял, что должен жить ради Дэви ведь без него он пропадет.

Главный герой рассказа Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» с помощью сына добирается до самолета. Бен смог только немного помочь сыну волочить себя. А для того, чтоб отец забрался на пассажирское кресло самолета Дэви вообще пришлось соорудить пандус из камней. Теперь их судьба, как в завесила только от умения мальчика управлять самолётом, а Бен даже не знал, как его подбодрить. Тем не менее мальчик взлетел и пользуясь компасом долетел до Каира. Чудом предотвратив аварию с большим самолетом мальчику удалось сесть. Бен выжил хоть и потерял левую руку. Но теперь его главной задачей в жизни стало преодолеть последний дюйм, который отдалял его от сына.

Рассказ «Последний дюйм» на сайте Топ книг

Интерес рассказ «Последний дюйм» читать достаточно высок. Благодаря этому книга представлена достаточно высоко среди . Кроме того, книга представлена среди . И учитывая достаточно стабильную динамику интереса к книге мы предполагаем, что и в дальнейшем рассказ будет периодически попадать в наши рейтинги лучших книг по жанрам.

Джеймс Олдридж

«Последний дюйм»

Работа в Канаде на стареньком самолёте «ДС-3» дала Бену «хорошую закалку», благодаря которой последние годы он летал на «фейрчайльде» над египетскими пустынями, разыскивая нефть для нефтеэкспортной компании. Чтобы высадить геологов, Бен мог приземлить самолёт где угодно: «на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьёв и на длинные белые отмели Красного моря», каждый раз «отвоёвывая последний дюйм над землёй».

Но сейчас и эта работа закончилась: руководство компании отказалось от попыток найти большое месторождение нефти. Бену исполнилось 43 года. Жена, не выдержав жизни в «чужеземном посёлке Аравии», уехала в родной Массачусетс. Бен обещал приехать к ней, но понимал, что на старости лет он не сможет наняться лётчиком, а «благопристойная и порядочная» работа его не привлекала.

Теперь у Бена остался только десятилетний сын Дэви, которого жена не посчитала нужным забрать с собой. Это был замкнутый ребёнок, одинокий и неприкаянный. Мать им не интересовалась, а отца, резкого и немногословного, мальчик боялся. Для Бена сын был чужим и непонятным человеком, с которым он даже не пытался найти общий язык.

Вот и сейчас он жалел, что взял сына с собой: прокатный самолёт «остёр» сильно мотало, и мальчика тошнило. Взять Дэви на Красное море было очередным великодушным порывом Бена, которые редко кончались добром. Во время одного из таких порывов он попробовал учить мальчика управлять самолётом. Хотя Дэви был сообразительным ребёнком, грубые окрики отца в конце концов довели его до слёз.

На уединённый берег Красного моря Бена привело желание заработать: он должен был снимать акул. Телевизионная компания хорошо платила за метр плёнки с таким фильмом. Сажая самолёт на длинную песчаную отмель, Бен заставил сына смотреть и учиться, хотя мальчику было очень плохо. «Все дело в последнем дюйме», — наставлял лётчик.

Отмель образовывала Акулью бухту, названную так из-за зубастых обитателей. Отдав сыну несколько резких приказов, Бен скрылся в воде. Дэви до обеда сидел на берегу, глядя на пустынное море и думая, что будет с ним, если отец не вернётся.

Хищницы были сегодня не очень активны. Он уже отснял несколько метров плёнки, когда им заинтересовалась кошачья акула. Она подплыла слишком близко, и Бен поспешил выбраться на берег.

Во время обеда он обнаружил, что взял с собой только пиво, — о сыне, который пива не пьёт, он снова не подумал. Мальчик интересовался, знает ли кто-нибудь об этой поездке. Бен сказал, что в эту бухту можно попасть только по воздуху, он не понимал, что мальчик боится не незваных гостей, а остаться один.

Бен ненавидел и боялся акул, но после обеда нырнул снова, на этот раз с приманкой — лошадиной ногой. На деньги, полученные за фильм, он надеялся отправить Дэви к матери. Хищницы собрались вокруг мяса, но кошачья акула бросилась на человека…

Обливаясь кровью, Бен выбрался на песок. Когда к нему подбежал Дэви, выяснилось, что акула почти оторвала Бену правую руку и сильно повредила левую. Ноги тоже были все изрезаны и изжёваны. Лётчик понял, что дела его совсем плохи, но умереть Бен не мог: он должен был бороться ради Дэви.

Только теперь отец попытался найти подход к мальчику, чтобы успокоить его и подготовить к самостоятельному полёту. Поминутно теряя сознание, Бен лёг на полотенце и отталкивался ногами от песка, пока сын тащил его к «остеру». Чтобы отец мог забраться в пассажирское кресло, Дэви сложил перед дверцей самолёта камни и обломки кораллов и втащил отца по этому пандусу. Между тем поднялся сильный ветер и начало темнеть. Бен искренне жалел, что не удосужился узнать этого хмурого мальчика и теперь не может найти нужные слова, чтобы подбодрить его.

Следуя указаниям отца, Дэви с трудом поднял самолёт в воздух. Мальчик помнил карту, умел пользоваться компасом и знал, что лететь надо вдоль морского берега до Суэцкого канала, а затем повернуть к Каиру. Почти всю дорогу Бен был без сознания. Очнулся он, когда подлетали к аэродрому. «Бен знал, что приближается последний дюйм и всё в руках у мальчика». С неимоверными усилиями приподнявшись в кресле, отец помог сыну посадить машину. При этом они чудом разминулись с огромным четырёхмоторным самолётом.

К удивлению египетских медиков, Бен выжил, хотя и потерял левую руку вместе с возможностью водить самолёты. Теперь у него была одна забота — найти путь к сердцу своего сына, преодолеть разделяющий их последний дюйм.

Бен работал в Канаде на самолете «ДС-3», после чего пересел на «фейрчайльд № и летал над египетскими пустынями. Он искал нефть, чтобы высадить геологов, ведь у него получалось посадить самолет где угодно. Но на данный момент работы не было, компания занимающая поисками нефти, решила отказаться от поисков большого месторождения нефти. Бену уже 43 года, а жена, устав от такой жизни в «чужеземном поселке», вернулась в Массачусетс. Бен сказал ей, что вскоре вернется, но он этого не хотел.

Вместе с Беном остался и его десятилетний сын Дэви, жена не захотела его забирать с собой. Мальчик был очень замкнутым и одиноким. Мать им не занималась, а отца он боялся, но Бен и не старался найти с ним общий язык. Бен взял Дэви с собой на Красное море, где он рассчитывал заработать тем, что будет снимать акул. В полете Дэви укачало, и когда Бен сажал самолет, он заставлял сына смотреть, как это делается, не смотря на то, что ему плохо. «Все дело в последнем дюйме», - наставлял лётчик.

Бен оставил Дэви на берегу, а сам отправился в воду снимать акул. Мальчик сидел на берегу и размышлял, что ему делать, если отец не вернется.

В этот день акулы были не очень активными, и лишь одна подплыла так близко, что Бену пришлось вернуться на берег. Позже Бен понял, что взял лишь пиво, а о мальчике не подумал.

Мальчик спросил у отца, знает ли кто-нибудь, что они здесь, на что получил ответ, что сюда можно попасть только по воздуху. Бен не понял того, что мальчик боится не гостей, а остаться один. А Бен мечтал, что на заработанные деньги он отправит мальчика к матери.

Когда Бен отправился в очередной раз снимать акул, кошачья акула набросилась на него. Истекая кровью, он выбрался на песок. Подбежавший к нему Дэви увидел, что акула оторвала отцу правую руку и зацепила левую, а также перекусила ему ноги.

Дэви дотянул отца до самолета, посадил его в пассажирское кресло. Бен в свою очередь жалел, что так и не смог лучше узнать сына и найти с ним общий язык. Дэви слушал указания отца и поднял самолет в воздух. Мальчик хорошо знал дорогу домой и умел пользоваться компасом. Всю дорогу Бен был без сознания. Он пришел в себя, когда подлетали к аэродрому. «Бен знал, что приближается последний дюйм и всё в руках у мальчика». С трудом поднявшись, отец помог сыну посадить самолет.

В свои сорок три года Бен был опытным летчиком, но полеты и до сих пор приносили ему удовлетворения. К сожалению, с этим было покончено: после сорока настоящую летную работу предстояло забыть. К тому же у него не сложились отношения с женой, а десятилетний сын Дэви был чужим и непонятным обоим родителям.

На этот раз Бен, выполняя полет на стареньком «Остере», взял с собой Дэви и вскоре пожалел об этом: самолет, летевший над Красным морем, безжалостно жбурляло в раскаленном воздухе. Но напуганный мальчик держался достойно, и это радовало отца. Все-таки Дэви не выдержал, заплакал, а Бен еще раз подумал о том, что совсем не умеет разговаривать с сыном. Он слишком резко отвечал на вопросы малыша, хотя обещал рассказать ему, как посадить машину.

«Все дело в том, чтобы правильно рассчитать... Когда выравниваешь самолет, надо, чтобы расстояние до земли было шесть дюймов... Ровно шесть. Если взять выше, то столкнешься при посадке и повредишь самолет. Низковато - наскочиш в комок и перекинешся. Все дело в последнем дюйме».

Сразу же отец показал мальчику, как это делается, мастерски посадил самолет на берег Акульей бухты, названной так из-за ее «население». Бен и прилетел сюда ради того, чтобы сделать фотографии акул, подобравшись к ним как можно ближе. Попав в бухту, он, казалось, совсем забыл о сыне и только изредка давал ему распоряжения помочь при разгрузке.

«А сюда кто-нибудь когда-нибудь заходит?» - спросил его Дэви.

«Никто,- пришлось ответить Бену.- Сюда можно попасть только на легком самолете».

Приготовив акваланг и фотоаппарат для подводных съемок, Бен вошел в воду. Он еще раз приказал Дэви не подходить к воде, не волноваться о нем и снова почувствовал, что говорит с сыном слишком резко, как с чужим.

Мальчик смотрел на море, поглотившее его отца, и думал, что же с ним будет, если отец так и не вынырнет из морской пучины.

А Бен был увлечен работой. Акул было много, но они держались на расстоянии. Летчик решил приманить их ближе после обеда, чтобы снять фильм про акул, заказанный ему телекомпанией.

Поднявшись на поверхность, он велел ему принести из самолета завтрак, а сам стал готовить аппаратуру для следующего погружения. Поев, прилег и сразу же заснул.

Проснувшись, Бен стал готовиться к новому спуску под воду. А Дэви обеспокоенно смотрел на него и снова принялся расспрашивать, знает ли кто-нибудь, что они здесь, и смогут их найти. Бен понял, что мальчик просто боится остаться один, и попытался успокоить его, пообещав пробыть под водой всего полчаса. Он знал, что ждать акул придется недолго, ведь теперь он прихватил с собой приманку - кусок лошадиного мяса. Акулы бросились прямо к конины. Снимки получались замечательные. Когда пленка уже кончалась, Бен заметил, что его руки и грудь измазанные кровью от конины. Теперь акулы шли прямо на него. Муж проклял свою глупость, но было уже поздно. Страшные резцы схватили его правую руку и прошли по левой, словно лезвие. Что-то резануло по ногам. Вода скаламутилась от крови.

Чудом выбравшись на берег, Бен потерял сознание. Оправившись, он громко позвал сына и через минуту увидел его полна ужаса лицо.

«Что мне делать?» - кричал Дэви. Если бы Бен знал! Руки горели, словно в огне, ноги не двигались, и все плыло, как в тумане.

Летчик знал, что не сможет вести самолет. А это означало гибель и его, и сына. Превозмогая страшную боль, Бен велел Дэви перевязать ему руки, чтобы остановить кровь, взыскать акваланг. Снова теряя сознание, он понял, что для того, чтобы спастись, десятилетнему ребенку предстоит выполнить дело сверхчеловеческой сложности. «Единственная надежда спасти мальчика-самолет, и Дэви придется его вести. Нет ни другой надежды, нет другого выхода... Мальчика нельзя пугать». Напуганный ребенок заплакал, и отец, собрав последние силы, пытался успокоить малыша, а сам тем временем обдумывал план спасения. Последовали новые распоряжения, и Дэви, напрягая все силы, потянул отца к самолету. «Мальчик не должен знать, что машину придется вести ему,- он перепугается насмерть»,- подумал Бен. «Этот маленький «Остер» летает сам,- сказал он.- Стоит только положить его на курс, а это несложно».

Поднялся ветер, а они все собирались по склону вверх. Дэви тянул, а Бен отталкивался пятками, поминутно теряя сознание и медленно возвращаясь в себя. Дважды он срывался вниз, боль пронизывала тело, головокружение участились. И вот и самолет: Бен приказал Дэви наложить камни возле дверцы, чтобы можно было втянуть его в кабину. Дэви принялся за дело. Возле дверцы выросла горка камней. Осталось самое трудное - залезть в кабину. Бен уже не сомневался, что умрет, но будь что будь хотел спасти сына. «Важно дотянуть до Каира и показать мальчику, как посадить самолет. Этого будет достаточно». Только надежда помогла ему вползти к машине, только она, надежда, удерживала угасающую сознание. Теперь надо успокоить напуганную ребенка... Нет, он не сдастся, ни за что! Бен осторожно сказал Дэви, поэтому придется взяться за дело. Мальчик послушно выполнял отцу приказы. А ветер крепчал. «Тяни ручку на себя... Не бойся ветра...» Гул мотора усиливался. И вот они уже в небе. Бен продолжал объяснять, что надо делать, и Дэви, казалось, успокоился. Выровняв самолет, он повел его вдоль берега.

«Он справится!» - устало и примирительно подумал Бен и заснул, полуголый, весь залитый кровью.

А Дэви вел самолет. Один, на высоте в три тысячи футов. Он не плакал более. У него на всю жизнь высохли слезы.

Бен проснулся. «Что ты видишь?» - закричал он сыну.- «Аэродромы и здания Каира».

Последние усилия. Самолет отказывается идти вниз. Мальчик повинуясь отцовской команде, выключает мотор. «Остер» снижается. Новая опасность: с аэродрома стартует большой самолет. Дэви тянет ручку на себя.

«Нельзя! - остановил его Бен.- Гни ее вниз!»

«Ветер!» - В отчаянии закричал мальчик. До посадки оставалась минута. Бен знал, что приближается последний дюйм, и все в руках ребенка.

«Шесть дюймов!» - кричал он Дэви; язык его будто распух от напряжения и боли, а из глаз текли горячие слезы.

«На последнем дюйме он все-таки потерял самообладание, его охватил страх...и он не мог больше ни говорить, ни кричать, ни плакать...»

И вот хвост и колеса «Остера» коснулись земли. Это был последний дюйм. Самолет замер, и стало тихо.

Бен выжил, хотя и потерял левую руку. Но в госпитале он думал не о себе. Все решала встреча с Дэви. Отец знал, что им обоим нужно время. А ему, Бену, теперь понадобится все жизни, все жизни, которое подарил ему мальчик... Он все же доберется до самого сердца мальчика!.. Последний дюйм, который разделяет всех и все, нелегко одолеть. Но он, Бен, был мастером своего дела, совсем неплохим летчиком.

ОЛДРИДЖ ДЖЕЙМС

ПОСЛЕДНИЙ ДЮЙМ (ОТЕЦ И СЫН)

Хорошо, если, налетав за двадцать лет не одну тысячу миль, ты и к сорока годам всё ещё испытываешь удовольствие от полёта; хорошо, если ещё можешь радоваться тому, как артистически точно посадил машину; чуть-чуть отожмёшь ручку, поднимешь лёгкое облачко пыли и плавно отвоюешь последний дюйм над землёй. Особенно когда приземляешься на снег: плотный снег очень удобен для посадки, и хорошо сесть на снег так же приятно, как прогуляться босиком по пушистому ковру в гостинице.

Но с полётами на «ДС-3», когда старенькую машину поднимешь, бывало, в воздух в любую погоду и летишь над лесами где попало, было покончено. Работа в Канаде дала ему хорошую закалку, и не удивительно, что заканчивал он свою лётную жизнь над пустынями Красного моря, летая на «Фейрчайльде» для нефтеэкспортной компании Тексегипто, у которой были права на разведку нефти по всему египетскому побережью. Он водил «Фейрчайльд» над пустыней до тех пор, пока самолет совсем не износился. Посадочных площадок не было. Он сажал машину везде, где хотелось сойти геологам и гидрологам, — на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьёв и на длинные белые отмели Красного моря. Отмели были хуже всего: гладкая с виду поверхность песков всегда бывала усеяна крупными кусками белого коралла с острыми, как бритва, краями, и если бы не низкая центровка «Фейрчайльда», он бы не раз перевернулся из-за прокола камеры.

Но всё это было в прошлом. Компания Тексегипто отказалась от дорогостоящих попыток найти большое нефтяное месторождение, которое давало бы такие же прибыли, какие получало Арамко в Саудовской Аравии, а «Фейрчайльд» превратился в жалкую развалину и стоял в одном из египетских ангаров, покрытый толстым слоем разноцветной пыли, весь иссечённый снизу узкими, длинными надрезами, с потёртыми тросами, с каким-то подобием мотора и приборами, годными разве что на свалку.

Всё было кончено: ему стукнуло сорок три, жена уехала от него домой на Линнен-стрит в городе Кембридж, штата Массачусетс, и зажила как ей нравилось: ездила на трамвае до Гарвард-сквер, покупала продукты в магазине без продавца, гостила у своего старика в приличном деревянном доме — одним словом, вела приличную жизнь, достойную приличной женщины. Он пообещал приехать к ней ещё весной, но знал, что не сделает этого, так же как знал, что не получит в свои годы лётной работы, особенно такой, к какой он привык, не получит её даже в Канаде. В тех краях предложение превышало спрос и когда дело касалось людей опытных; фермеры Саскачевана сами учились летать на своих «Пайперкэбах» и «Остерах». Любительская авиация лишала куска хлеба многих старых лётчиков. Они кончали тем, что нанимались обслуживать рудоуправления или правительство, но такая работа была слишком благопристойной и добропорядочной, чтобы подойти ему на старости лет.

Так он и остался ни с чем, если не считать равнодушной жены, которой он не был нужен, да десятилетнего сына, родившегося слишком поздно и, как понимал в глубине души Бен, чужого им обоим — одинокого, неприкаянного ребёнка, который в десять лет чувствовал, что мать им не интересуется, а отец — посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чём с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе.

Вот и сейчас было не лучше, чем всегда. Бен взял с собой мальчика на «Остер», который бешено мотало на высоте в две тысячи футов над побережьем Красного моря, и ждал, что мальчишку вот-вот укачает.

— Если тебя стошнит, — сказал Бен, — пригнись пониже к полу, чтобы не запачкать всю кабину.

— Хорошо. — У мальчика был очень несчастный вид.

— Боишься?

Маленький «Остер» безжалостно швыряло в накалённом воздухе из стороны в сторону, но перепуганный мальчишка всё же не терялся и, с ожесточением посасывая леденец, разглядывал приборы, компас, прыгающий авиагоризонт.

— Немножко, — ответил мальчик тихим и застенчивым голоском, непохожим на грубоватые голоса американских ребят. — А от этих толчков самолет не сломается?

Бен не умел утешать сына, он сказал правду:

— Если за машиной не следить и не проверять её всё время, она непременно сломается.

— А эта… — начал было мальчик, но его сильно тошнило, и он не мог продолжать.

— Эта в порядке, — с раздражением сказал отец. — Вполне годный самолёт.

Мальчик опустил голову и тихонько заплакал.

Бен пожалел, что взял с собой сына. У них в семье великодушные порывы всегда кончались неудачей: оба они были такие — сухая, плаксивая, провинциальная мать и резкий, вспыльчивый отец. Во время одного из редких приступов великодушия Бен как-то попробовал поучить мальчика управлять самолётом, и хотя сын оказался очень понятливым и довольно быстро усвоил основные правила, каждый окрик отца доводил его до слёз…

— Не плачь! — приказал ему теперь Бен. — Нечего тебе плакать! Подыми голову, слышишь, Дэви! Подыми сейчас же!

Но Дэви сидел опустив голову, а Бен всё больше и больше жалел, что взял его с собой, и уныло поглядывал на расстилавшееся под крылом самолёта бесплодное пустынное побережье Красного моря — непрерывную полосу в тысячу миль, отделявшую нежно размытые краски суши от блёклой зелени воды. Всё было недвижимо и мертво. Солнце выжигало здесь всякую жизнь, а весной на тысячах квадратных миль ветры вздымали на воздух массы песка и относили его на ту сторону Индийского океана, где он и оставался навеки на дне морском.

— Сядь прямо, — сказал он Дэви, — если хочешь научиться, как идти на посадку.

Бен знал, что тон у него резкий, и всегда удивлялся сам, почему он не умеет разговаривать с мальчиком. Дэви поднял голову. Он ухватился за доску управления и нагнулся вперёд. Бен убрал газ и, подождав, пока не сбавится скорость, с силой потянул рукоятку триммера, которая была очень неудобно расположена на этих маленьких английских самолетах — наверху слева, почти над головой. Внезапный толчок мотнул голову мальчика вниз, но он её сразу же поднял и стал глядеть поверх опустившегося носа машины на узкую полоску белого песка у залива, похожего на лепёшку, кинутую на этот пустынный берег. Отец вёл самолет прямо туда.

— А почём ты знаешь, откуда дует ветер? — спросил мальчик.

— По волнам, по облачку, чутьём! — крикнул ему Бен.

Но он уже и сам не знал, чем руководствуется, когда управляет самолётом. Не думая, он знал с точностью до одного фута, где посадит машину. Ему приходилось быть точным: голая полоска песка не давала ни одной лишней пяди, и опуститься на неё мог только очень маленький самолёт. Отсюда до ближайшей туземной деревни было сто миль, и вокруг — мёртвая пустыня.

— Все дело в том, чтобы правильно рассчитать, — сказал Бен. — Когда выравниваешь самолёт, надо, чтобы расстояние до земли было шесть дюймов. Не фут и не три, а ровно шесть дюймов! Если взять выше, то стукнешься при посадке и повредишь самолёт. Слишком низко — попадёшь на кочку и перевернёшься. Всё дело в последнем дюйме.

Дэви кивнул. Он уже это знал. Он видел, как в Эль-Бабе, где они брали напрокат машину, однажды перевернулся такой «Остер». Ученик, который на нём летал, был убит.

— Видишь! — закричал отец. — Шесть дюймов. Когда он начинает снижаться, я беру ручку на себя. На себя. Вот! — сказал он, и самолёт коснулся земли мягко, как снежинка.

Последний дюйм! Бен сразу же выключил мотор и нажал на ножные тормоза — нос самолета задрался кверху, и машина остановилась у самой воды — до неё оставалось шесть или семь футов.

Два лётчика воздушной линии, которые открыли эту бухту, назвали её Акульей — не из-за формы, а из-за её населения. В ней постоянно водилось множество крупных акул, которые заплывали из Красного моря, гоняясь за косяками сельди и кефали, искавшими здесь убежища. Бен и прилетел-то сюда из-за акул, а теперь, когда попал в бухту, совсем забыл о мальчике и время от времени только давал ему распоряжения: помочь при разгрузке, закопать мешок с продуктами в мокрый песок, смачивать песок, поливая его морской водой, подавать инструменты и всякие мелочи, необходимые для акваланга и камер.

— А сюда кто-нибудь когда-нибудь заходит? — спросил его Дэви.

Бен был слишком занят, чтобы обращать внимание на то, что говорит мальчик, но всё же, услышав вопрос, покачал головой:

— Никто! Никто не может сюда попасть иначе, как на лёгком самолёте. Принеси мне два зелёных мешка, которые стоят в машине, и прикрывай голову. Не хватало ещё, чтобы ты получил солнечный удар!

Больше вопросов Дэви не задавал. Когда он о чём-нибудь спрашивал отца, голос у него сразу становился угрюмым: он заранее ожидал резкого ответа. Мальчик и не пытался продолжать разговор и молча выполнял, что ему приказывали. Он внимательно наблюдал, как отец готовил акваланги и киноаппарат для подводных съёмок, собираясь снимать в прозрачной воде акул.

— Смотри не подходи к воде! — приказал отец.

Дэви ничего не ответил.

— Акулы непременно постараются отхватить от тебя кусок, особенно если подымутся на поверхность, — не смей даже ступать в воду!

Дэви кивнул головой.

Бену хотелось чем-нибудь порадовать мальчика, но за много лет ему это ни разу не удавалось, а теперь, видно, было поздно. Когда ребёнок родился, начал ходить, а потом становился подростком, Бен почти постоянно бывал в полётах и подолгу не видел сына. Так было в Колорадо, во Флориде, в Канаде, в Иране, в Бахрейне и здесь, в Египте. Это его жене, Джоанне, следовало постараться, чтобы мальчик рос живым и весёлым.

Вначале он пытался привязать к себе мальчика. Но разве добьёшься чего-нибудь за короткую неделю, проведённую дома, и разве можно назвать домом чужеземный поселок в Аравии, который Джоанна ненавидела и всякий раз поминала только для того, чтобы потосковать о росистых летних вечерах, ясных морозных зимах и тихих университетских улочках родной Новой Англии? Её ничто не привлекало, ни глинобитные домишки Бахрейна, при ста десяти градусах по Фаренгейту и ста процентах влажности воздуха, ни оцинкованные поселки нефтепромыслов, ни даже пыльные, беспардонные улицы Каира. Но апатия (которая всё усиливалась и наконец совсем её извела) должна теперь пройти, раз она вернулась домой. Он отвезёт к ней мальчонку, и, раз она живёт, наконец, там, где ей хочется, Джоанне, может быть, удастся хоть немного заинтересоваться ребёнком. Пока что она не проявляла этого интереса, а с тех пор, как она уехала домой, прошло уже три месяца.

— Затяни этот ремень у меня между ногами, — сказал он Дэви.

На спине у него был тяжёлый акваланг. Два баллона со сжатым воздухом весом в двадцать килограммов позволят ему пробыть больше часа на глубине в тридцать футов. Глубже опускаться и незачем. Акулы этого не делают.

— И не кидай в воду камни, — сказал отец, поднимая цилиндрический, водонепроницаемый футляр киноаппарата и стирая песок с рукоятки. — Не то всех рыб поблизости распугаешь. Даже акул. Дай мне маску.

Дэви передал ему маску с защитным стеклом.

— Я пробуду под водой минут двадцать. Потом поднимусь, и мы позавтракаем, потому что солнце уже высоко. Ты пока что обложи камнями оба колеса и посиди под крылом, в тени. Понял?

— Да, — сказал Дэви.

Бен вдруг почувствовал, что разговаривает с мальчиком так, как разговаривал с женой, чьё равнодушие всегда вызывало его на резкий, повелительный тон. Ничего удивительного, что бедный парнишка сторонится их обоих.

— И обо мне не беспокойся! — приказал он мальчику, входя в воду. Взяв в рот трубку, он скрылся под водой, опустив киноаппарат, чтобы груз тянул его на дно.

Дэви смотрел на море, которое поглотило его отца, словно мог что-нибудь разглядеть. Но ничего не было видно — только изредка на поверхности появлялись пузырьки воздуха.

Ничего не было видно ни на море, которое далеко вдали сливалось с горизонтом, ни на бескрайних просторах выжженного солнцем побережья. А когда Дэви вскарабкался на раскалённый песчаный холм у самого высокого края бухты, он не увидел позади себя ничего, кроме пустыни, то ровной, то слегка волнистой. Она уходила, сверкая, вдаль, к таявшим в знойном мареве красноватым холмам, таким же голым, как и всё вокруг.

Под ним был только самолёт, маленький серебряный «Остер», — мотор, остывая, все ещё потрескивал. Дэви чувствовал свободу. Кругом на целых сто миль не было ни души, и он мог посидеть в самолёте и как следует всё разглядеть. Но запах бензина снова вызвал у него дурноту, он вылез и облил водой песок, где лежала еда, а потом уселся у берега и стал глядеть, не покажутся ли акулы, которых снимает отец. Под водой ничего не было видно, и в раскалённой тишине, в одиночестве, о котором он не жалел, хотя вдруг его остро почувствовал, мальчик раздумывал, что же с ним будет, если отец так никогда и не выплывет из морской глубины.

Бен, прижавшись спиной к кораллу, мучился с клапаном, регулирующим подачу воздуха. Он опустился неглубоко, не больше чем на двадцать футов, но клапан работал неравномерно, и ему приходилось с усилием втягивать воздух. А это было изнурительно и небезопасно.

Акул было много, но они держались на расстоянии. Они никогда не приближались настолько, чтобы можно было как следует поймать их в кадр. Придётся приманивать их поближе после обеда. Для этого Бен взял в самолет половину лошадиной ноги; он обернул её в целлофан и закопал в песок.

— На этот раз, — сказал он себе, шумно выпуская пузырьки воздуха, — я уж наснимаю их не меньше чем на три тысячи долларов.

Телевизионная компания платила ему по тысяче долларов за каждые пятьсот метров фильма об акулах и тысячу долларов отдельно за съёмку рыбы-молота. Но здесь рыба-молот не водится. Были тут три безвредные акулы-великаны и довольно крупная пятнистая акула-кошка, она бродила у самого серебристого дна, подальше от кораллового берега. Бен знал, что сейчас он слишком деятелен, чтобы привлечь к себе акул, но его интересовал большой орляк, который жил под выступом кораллового рифа: за него тоже платили пятьсот долларов. Им нужен был кадр с орляком на подходящем фоне. Кишащий тысячами рыб, подводный коралловый мир был хорошим фоном, а сам орляк лежал в своей коралловой пещере.

— Ага, ты ещё здесь! — сказал Бен тихонько.

Длиною рыба была в четыре фута, а весила один бог знает сколько; она поглядывала на него из своего убежища, как и в прошлый раз — неделю назад. Жила она тут, наверно, не меньше ста лет. Шлепнув у неё перед мордой ластами, Бен заставил её попятиться и сделал хороший кадр, когда рассерженная рыба неторопливо пошла вниз, на дно.

Пока что это было всё, чего он добивался. Акулы никуда не денутся и после обеда. Ему надо беречь воздух, потому что здесь, на берегу, баллоны не зарядишь. Повернувшись, Бен почувствовал, как мимо его ног прошелестела плавниками акула. Пока он снимал орляка, акулы зашли к нему в тыл.

— Убирайтесь к чертям! — заорал он, выпуская огромные пузыри воздуха.

Они уплыли: громкое бульканье спугнуло их. Песчаные акулы пошли на дно, а «кошка» поплыла на уровне его глаз, внимательно наблюдая за человеком. Такую криком не запугаешь. Бен прижался спиной к рифу и вдруг почувствовал, как острый выступ коралла впился в руку. Но он не спускал глаз с «кошки», пока не поднялся на поверхность. Даже теперь он держал голову под водой, чтобы следить за «кошкой», которая постепенно к нему приближалась. Бен неуклюже попятился на узкий, поднимавшийся из моря выступ рифа, перевернулся и преодолел последний дюйм до безопасного места.

— Мне эта дрянь совсем не нравится! — сказал он вслух, выплюнув сначала воду.

И только тут заметил, что над ним стоит мальчик. Он совсем забыл о его существовании и не потрудился объяснить, к кому относятся эти слова.

— Доставай из песка завтрак и приготовь его на брезенте под крылом, где тень. Кинь-ка мне большое полотенце.

Дэви дал ему полотенце, и Бену пришлось смириться с жизнью на сухой, горячей земле. Он чувствовал, что сделал большую глупость, взявшись за такую работу. Он был хорошим лётчиком по неразведанным трассам, а не каким-то авантюристом, который рад гоняться за акулами с подводным киноаппаратом. И всё же ему повезло, что он получил хоть такую работу. Два служивших в Каире авиаинженера американской компании Восточных воздушных линий организовали поставку кинофирмам подводных кадров, снятых в Красном море. Обоих инженеров перевели в Париж, и они передали своё дело Бену. Лётчик в своё время помог им, когда они пришли проконсультироваться насчет полётов в пустыне на маленьких самолетах. Уезжая, они отплатили услугой за услугу, сообщив о нём Телевизионной компании в Нью-Йорке; ему дали напрокат аппаратуру, и он нанял маленький «Остер» в египетской лётной школе.

Ему нужно было быстро заработать побольше денег, и появилась такая возможность. Когда компания Тексегипто свернула разведку нефти, он потерял работу. Деньги, которые он бережливо копил два года, летая над раскалённой пустыней, давали возможность жене прилично жить в Кембридже. Того немногого, что у него оставалось, хватало на содержание его самого, сына и француженки из Сирии, которая присматривала за ребёнком. И он мог снимать в Каире маленькую квартирку, где они втроём жили. Но этот полёт был последним. Телевизионная компания сообщила, что запаса отснятой плёнки ей хватит очень надолго. Поэтому его работа подходила к концу, и у него больше не было причин оставаться в Египте. Теперь уже он наверняка отвезёт мальчика к матери, а потом поищет работы в Канаде, — вдруг там что-нибудь да подвернётся, если, конечно, ему повезёт и он сумеет скрыть свой возраст!

Пока они молча ели, Бен перемотал плёнку французского киноаппарата и починил клапан акваланга. Откупоривая бутылку пива, он снова вспомнил о мальчике.

— У тебя есть что-нибудь попить?

— Нет, — неохотно ответил Дэви. — Воды нет…

Бен и тут не подумал о сыне. Как всегда, он прихватил с собой из Каира дюжину бутылок пива: оно было чище и безопаснее для желудка, чем вода. Но надо было взять что-нибудь и для мальчика.

— Придётся тебе выпить пива. Открой бутылку и попробуй, но не пей слишком много.

Ему претила мысль о том, что десятилетний ребёнок будет пить пиво, но делать было нечего. Дэви откупорил бутылку, быстро отпил немножко прохладной горькой жидкости, но проглотил её с трудом. Покачав головой, он вернул бутылку отцу.

— Не хочется пить, — сказал он.

— Открой банку персиков.

Банка персиков не может утолить жажду в полуденный зной, но выбора не было. Поев, Бен аккуратно прикрыл аппаратуру влажным полотенцем и прилёг. Мельком взглянув на Дэви и удостоверившись, что он не болен и сидит в тени, Бен быстро заснул.

— А кто-нибудь знает, что мы здесь? — спросил Дэви вспотевшего во время сна отца, когда тот снова собирался опуститься под воду.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Просто так.

— Никто не знает, что мы здесь, — сказал Бен. — Мы получили от египтян разрешение лететь в Хургаду; они не знают, что мы залетели так далеко. И не должны знать. Ты это запомни.

— А нас могут найти?

Бен подумал, что мальчик боится, как бы их не изобличили в чём-нибудь недозволительном. Ребятишки всегда боятся, что их поймают с поличным.

— Нет, пограничники нас не найдут. С самолёта они вряд ли заметят нашу машину. А по суше никто сюда попасть не может, даже на «виллисе». — Он показал на море. — И оттуда никто не придёт, там рифы…

— Неужели никто-никто о нас и не знает? — тревожно спросил мальчик.

— Я же говорю, что нет! — с раздражением ответил отец. Но вдруг понял, хотя и поздно, что Дэви беспокоит не возможность попасться, он просто боится остаться один.

— Ты не бойся, — проговорил Бен грубовато. — Ничего с тобой не случится.

— Поднимается ветер, — сказал Дэви как всегда тихо и слишком серьёзно.

— Знаю. Я пробуду под водой всего полчаса. Потом поднимусь, заряжу новую плёнку и опущусь ещё минут на десять. Найди, чем бы тебе покуда заняться. Напрасно ты не взял с собой удочки.

«Надо было мне ему об этом напомнить», — подумал Бен, погружаясь в воду вместе с приманкой из конины. Приманку он положил на хорошо освещённую коралловую ветку, а камеру установил на выступе. Потом он крепко привязал телефонным проводом мясо к кораллу, чтобы акулам было труднее его отодрать.

Дж. Олдридж «Последний дюйм» написал в характерном для него стиле. Автор считал, что главное для создателя произведения - раскрыть, как формируется человек, поймать тот миг, когда дети превращаются в девушек и юношей. И ему это удалось. В своем повествовании он не просто уловил момент взросления парня, совпавший с нелегким испытанием, а и показал, как двенадцатилетний мальчик удивительным образом перенял характера своего отца.

Дж. Олдридж, «Последний дюйм». Краткое содержание: первый урок

Двенадцатилетний мальчик Дэви приземлился на маленьком самолете вместе со своим отцом, который когда-то был летчиком, на безлюдном египетском берегу. Бен остался без работы, но так как его жена привыкла к обеспеченной жизни, нужно было оплачивать квартиру в Каире и многие другие услуги, он вынужден был остановиться на прибыльном, однако опасном деле - съемке акул под водой. Приземляя самолет, отец одновременно давал сыну первые уроки этого мастерства. Он учил, что при посадке расстояние до земли должно составлять именно шесть дюймов, ни больше ни меньше. На самом деле Бен даже не предполагал, что урок этот вскоре сыну очень пригодится.

Дж. Олдридж, «Последний дюйм». Краткое содержание: ранение отца

Бен готовил киноаппарат для съемок и акваланг. Он был обеспокоен тем, удастся ли снять большого орляка и акулу-кошку. Бен взял с собой приманку из конины и привязал мясо к коралловому рифу. Акулы, конечно же, набросились на нее, получилась удачная съемка. И только сейчас Бен заметил, что кровью от мяса он испачкал свои руки и грудь. Но было уже поздно: прямо на него плыла акула-кошка. Она схватила его за правую руку, прошлась и по левой. Чудом Бену удалось ногами оттолкнуть хищницу и выбраться на песок. На берегу он потерял сознание.

Дж. Олдридж, «Последний дюйм». Краткое содержание: штурвал в руках ребенка

Бен пришел в себя и попросил мальчика разорвать рубаху и перевязать ему руки: правая болталась, а левая походила на кусок мяса. Кровоточили и ноги. Сознание отца постоянно проваливалось в беспамятство. Он как мог сосредотачивал остатки сил на спасении Дэви. Мальчик выполнял команды отца, еще не подозревая, что ему самому придется сесть за штурвал. Бен просит сына на полотенце подтащить его к самолету, навалить камней у правой дверцы и затянуть его в кабину. Тут только закралось подозрение в душу Дэви: почему отец не сел со стороны пилота. Бен сказал мальчику о том, что ему самостоятельно придется вести самолет, только после того, как они оба в него забрались. Он дает сыну указания, как поднять самолет. Сильный ветер очень осложнил их положение. Самолет раскачивался, отцу пришлось кричать. Глаза мальчика были широко раскрыты от ужаса, но воля отца, его мужество передались и сыну: он не выпустил штурвал из рук.

Дж. Олдридж, «Последний дюйм». Краткое содержание: посадка самолета

Когда они добрались до летной дорожки, уже почти стемнело. Место для посадки было занято, но им повезло - большой самолет сразу стартовал. Уворачиваясь от него, Дэви потерял скорость. Это было очень опасно. Приближался последний, разделяющий смерть и жизнь дюйм. В этот момент отец не выдержал и заплакал, потеряв самообладание. Но мальчику удалось удачно Бен успокоился и почувствовал, что будет жить.

Краткий пересказ: Олдридж, «Последний дюйм». Выздоровление отца

Благодаря физической силе, воле к жизни и умению египетских врачей Бен пошел на поправку. Дэви пришел проведать отца, и тот спросил, здорово ли было. Мальчик смог только кивнуть в ответ. На самом деле он еще не думал об этом, его до сих пор не оставил ужас от пережитого. знал, что, когда Дэви повзрослеет, он будет гордиться собственным поступком и будет чувствовать себя более уверенным всю оставшуюся жизнь.